Самый громкий судебный процесс по самому страшному теракту последних лет в современной России – над террористами, расстрелявшими людей в концертном зале «Крокус Сити Холл» — закрыли для журналистов. И кажется, что напрасно. Да, какая-то часть заседаний могла бы пройти в закрытом режиме (где оглашаются составляющие гостайну сведения, опрашиваются секретные свидетели), но все остальное могло бы стать достоян
Фото: Наталия Губернаторова
тестовый баннер под заглавное изображение
Трагедия в «Крокусе», без преувеличения, потрясла всю страну. Россияне хотят видеть лица террористов и их пособников, быть свидетелями того, как на их головы опуститься меч правосудия. С другой стороны, возможно, правы те, кто считает – открытый процесс мог стать потенциальной угрозой для его участников.
На первое заседании по делу о теракте в «Крокусе» из московских СИЗО доставали всех обвиняемых. А их, согласно материалам следствия, 19. Замечу, что далеко не все фигуранты находились в «Лефортово» — большинство изначально разбросали по разным следственным изоляторам столицы. Так что с утра в здание на Богородском валу стянулись автозаки со всех концов Москвы, в которых со спецохраной везли особых заключенных. Формально процесс проходит в Мосгорсуде, но ведет его «тройка» судей 2-го Западного окружного военного суда. Именно этот суд решает судьбы почти всех, кто обвиняется по «террористическим» статьям УК. Ну а здание Мосгорсуда выбрали просто потому, что здесь и места больше, и безопасности обеспечить легче. Никому не хочется повторения истории 1 августа 2017 года, когда члены печально знаменитой «банды ГТА» (серийные убийцы автовладельцев) попытались бежать, завладев оружием конвоиров.
19 обвиняемых разделили на две части и посадили в две клетки в зале № 635 Мосгорсуда. Их имена известны. Непосредственно исполнителей четверо – Шамсидин Фаридуни* (внесен Росфинмониторингом в список террористов и экстремистов), Далержон Мирзоев *, Мухзаммадсобир Файзов *, Саидакрами Муродали Рачабализода*. Остальные 15 – оказывали им содействие в разных формах (подвез на машине, сдал жилье, сделал документы и т.д.).
Никто из подсудимых во время первого заседания не пожаловался на плохое самочувствие, на проблемы со здоровьем. Не видно было покалеченных. Вообще поскольку у всех отросли волосы, то заметить, у кого из арестантов не хватает части уха, было невозможно. Напомним, что в Интернете есть видео, как одному из задержанных террористов отрезают ушную раковину.
— Все обвиняемые дожили до суда, все в целости и сохранности, — говорит адвокат, представляющая интересы 127 потерпевших, Людмила Айвар. – Вели себя на процессе они спокойно. Не было никаких эксцессов. никто не кричал, не демонстрировал агрессию. Процесс проходил в штатном режиме.
Важный момент – потерпевшие просили сделать его хотя бы частично открытым. Но на суде прозвучало: имеется оперативная информация, что на участников планировалось оказание силового воздействия. Речь шла о государственном обвинителе. К слову, его фамилия, также как и судей – не засекречена. В принципе засекретить участников процесса (кроме секретных свидетелей) нельзя. Как бы то ни было с формулировкой «в целях обеспечения безопасности» процесс закрыли. Ни один представитель СМИ или общественности видеть и слышать происходящее не мог. Но его могли участники, среди которых потерпавшие. И вот что происходило за закрытыми дверями.
Вначале гособвинитель зачитал обвинение. Это заняло около часа. Все присутствующие слушали внимательно, никто никаких реплик не отпускал. Затем выступили сами обвиняемые. Не все признали вину, а од ин даже расплакался (Исмолов-старший).
Итак, приведем реакцию каждого из обвиняемых:
1. Фаридуни Шамсидин* — вину признал в полном объеме в содеянном раскаялся. Принёс потерпевшим извинения.
2. Мирзоев Далерджон* — вину признал в полном объеме. Принес извинения и соболезнования потерпевшим и раскаялся в содеянном
3. Файзов Мухаммадсобир* — вину признал в полном объеме, в содеянном раскаялся. Принес извинения всем потерпевшим в результате нападения и в результате пожара. «Определенные лица воспользовались моей молодостью, вовлекли, меня обманули. У меня по жизни были другие планы, искренне сожалею».
4. Саидакрами Муродали Рачабализода* — признал, раскаялся, извинился.
5. Солиев Умеджон* — частично признал участие в организации запрещенной террористической организации. По его словам, дал распоряжение Гадоеву, но использование взрывного устройства не признал.
6. Солиев Мустаким* признал частично факт приобретения пистолета. Участие в террористической организации отрицал.
7. Гадоев Шахромджон * частично признал вину в незаконном хранении оружия и в перевозке оружия. Подготовку теракта в Каспийске (по данным следствия, изначально планировалось взорвать концертный зал в этом городе) не признал.
8. Исмаилов Зубайдулло *: «Преступления не совершал. С момент моего задержания заявляю о своей невиновности. С Гадоевым он ездил в Ингушетию, но на полпути вышел из машины. Преступления не совершал.
9. Хамидов Хусейн*: «Признаю факт перевода денег. К теракту не причастен».
10. Шарипзода Мухаммад*: «Клятву не давал. Никого не призывал к совершению джихада, то что здесь произошло не знал. Надеялся, что перечисляет деньги нуждающимся. Направлял деньги, но думал, что сестрам и братьям нуждающимся».
11. Юсуфзоды Якуоджани*: «Моя вина в том, что передал карту, но не знаю кому и не знаю зачем. Сожалению, что карту передал».
12. Лутфуллои Назримада* . «Мне сказали, что получишь деньги, пусть храниться у тебя. Я помогал нуждающимся. Денежные средства поручили передать на банковские карты. Я не поддерживаю идеологию террористчиеской организации. Испугался и поэтому дал такие показания, которые в новостях показывали. Считаю себя обманутым и за то, что совершил, приношу свои извинения».
13. Курбонов Джумахон* вину признает частично. Не признает участие в террористической организации, не переводил деньги в исламское государств. «Брал в долг у Исломова. После чего вернул долг. Не знал, что деньги будут использоваться для теракта. Деньги переводил нуждающимся, говорили — детям сиротам, а не на террористическую организацию».
14. Медов Хусен* признал вину частично. «Не содействовал и не готовил. Не находился в группе. Подсудимых ранее не знал».
15. Аушев Джабраил * частично признал вину.
Касимов Алишер*: «Не признаю 205 УК РФ. Я сдавал квартиру. Я не причастен к террористической организации. Незаконную миграцию признаю»
17. Исмолов Исроил* вину не признал. «Ничего не знал. Я не знал, что сын машину продал. Я вообще ничего не знал».
18. Исломов Диловар * вину не признал. «Я только продал свою машину. Когда узнал о теракте, сам пошел в полицию».
19. Исмолов Аминчон*: «Я ничего не совершал. Я перевел деньги родному брату своей жены. Я ничего не знал».
Но одно дело – прочитать, другое – увидеть и услышать самим. Это было бы полезно для многих поколений. В свое время Нюрнберский процесс над нацистами сделали показательным в том числе с целью осудить их «всем миром» и предупредить подобные преступлений в будущем.
Именно поэтому закрытый процесс над фигурантами «Крокуса» вызывает не понимание. И, как оказалось, не только у журналистов и правозащитников, но и у юристов, которые сталкивались с подобными делами.
— Проведение процессов в закрытом режиме возможно в строго исключительных случаях, — комментирует в прошлом следователь по особо важным делам СКР Андрей Гривцов. — Например, по делам, где содержится охраняемая законом тайна, речь идет о безопасности участников процесса, обеспечении интересов несовершеннолетних. В этой связи правильно было бы, чтобы процесс над фигурантами «Крокуса» носил открытый характер с закрытием лишь отдельных заседаний, исходя из указанных исключений. Обстоятельства, которые исследуются в рамках этого уголовного дела, значимы для всего общества, вызвали широкий общественный резонанс. И поэтому особенно важно, что общественность могла знать, к каким же выводам пришли следователи, на каких доказательствах они базируют эти выводы, чтобы справедливо оценить, правильно ли сделаны данные выводы. Это своего рода общественный контроль за правосудием и его справедливостью, без которого и само правосудие будет выглядеть урезанным.
— По большому счету нет никаких плюсов в том, чтобы закрывать процесс — и не важно, касается он кражи колбасы из супермаркета или совершения террористического акта, — говорит Данил Берман (защищал взорвавшую военкора Владлена Татарского Дарью Трепову*). – Если в материалах дела содержится охраняемая государством либо иная тайна, то можно закрыть на время исследования конкретно материалов. Если следствие, обвинение не хотят допустить утечки информации, касающейся схемы преступления, криминалистических методик раскрытия и т.д., они опять же не ограничены в том, чтобы закрыть процесс именно на время исследования данных доказательств. И обращаю внимание, что процесс по делу Треповой был открытый. Его закрывали только на момент исследования судебно-психиатрической экспертизы в отношении обвиняемой (посчитали, что разглашать данные сведения было бы неэтично).
Вообще гласность и открытость — это базовые принципы судопроизводства по уголовным делам. Без них правосудие не может быть полноценным.
Каждый человек (не только журналисты, но вообще любой обыватель) должен иметь возможность прийти в суд, послушать, составить собственное мнение о качестве правосудия.
В военных судах сегодня слушаются множество дел, так или иначе относящихся к категории террористических и экстремистских. Многие из них — в открытом режиме и никто не считает нужным их закрывать полностью. Почему это сделали в деле «Крокуса» — пока загадка. Между тем многим россиянам хотелось бы услышать – какая мотивация была у террористов и то, как они смогли обосноваться в России.
* — внесен Росфинмониторингом в список террористов и экстремистов
